Он лежал на полу около кухни и смотрел в потолок.
Пятна… Откуда пятна-то? Опять у них машинка текла что ли. Господи да когда же они купят новую. Третий раз за год топят уже. Хотя что уже, собственно, переживать. Теперь вот Славка будет разбираться как вырастет. Десятый класс. Потом институт, работа, свадьба и всё – прощай родительский дом. Катюша то, как сама потом.
Ой Славке же надо было школьную форму купить. Кате надо позвонить пусть после работы сгоняет в галантерею. Стоп я же уже того… Как звонить-то…
И черт меня дернул лезть проводку чинить. Ведь говорила же она позвони Володьке из ЖЭКа. Да что уж теперь-то… Хотя он тот еще гусь – стол накрой, на стол поставь. А там-то делов на пять минут. Сэкономил называется. Теперь вот лежу. И поза такая дурацкая. Еще и отверткой обои порвал. А носок почему один? Утром же два надевал. Ах ты ж… Не ловко то как. Ну хоть в майке чистой…
Конечно представлял себе всё это как-то по-другому. Спокойная старость, дети, внуки, дача, жигуль, рыбалка. А там уже когда время придет — все плачут, говорят теплые слова. Цветы, бордовая бархатная обивка, оркестр, безразличные лица работников кладбища, ветер и пластмассовые венки.
Затем все в «Ромашку», борщ, гуляш, пюрешка и восторженные печалью и трагизмом всплывания «ах какой же был золотой человек». Да мечта… Такой уход. Такого человека потеряли. Как говорится собаки воют дети плачут.
А в итоге что? Один носок, порванные обои, Славка без формы и еще и без света вся квартира.
А вчера еще и заявление на отпуск написал. Какой уже отпуск… Всё уже… вот тебе и Ялта, и белая панамка, и Коктебель. Всё прощайте катамараны, чайки и лазурные волны. Катя, конечно, расстроится, плакать будет.
Так нужен позитив. Нужно что-то найти позитивное как там говорили в журнале «Здоровье». Вот, к примеру на зиму картошки уже можно покупать меньше. И сигареты уже не нужны. Хотя вдруг Славка закурит, но он же работать будет… Носки уже не нужны для меня. Потом еще удочки продать можно хватит на красивый портрет. Майки останутся Славке на свадьбу. Боже, о чем я? Какие майки, какая картошка, какие удочки!
Ах ты ж незадача-то… И где же носок то второй… Ведь точно помню надевал оба. Катя расстроится, что они опять по всей квартире…
Катя… Как же она сама? Так стоп! Что же это я? Какие катамараны, майки, какая Ялта… А Славка? А мама? Боже… Как же теперь то…
Это что же всё? Больше не будет веселых теплых дней на даче? Не будет картошки, клубники, жигулевского, бани по пятницам? А рыбалка с тестем, Славкин выпускной, Новый год, Пасха…
Да как же… Боженька миленький… Как же там надо-то молиться. Баба Шура учила же в детстве «и еще си на небеси… хлеб наш насущный дай… да святится имя твоё…». Ничего не помню. А может там и нет никого на небе?
А с другой стороны – вдруг есть? Вон баба Шура молилась так дядя Витя встал на ноги… Ничего же не теряю ведь. Надо только вспомнить как же там слова-то были… Нет ничего не помню.
Боже ну если ты там все-таки есть на верху может как-то там можно обратно? Ну если ты там руководишь – то можно ж? Баба Шура говорила, что все по твоей воле. Так может можно меня обратно? У нас и иконка где-то в шкафу лежит… Баба Шура на Пасху дарила пару лет назад.
Господи прошу тебя давай меня обратно. Катя, Славка, мама болеет. Нельзя мне сейчас отсюда, им трудно будет. А я люблю их ведь… Люблю…
…И вспомнились ему времена институтские, когда, сидя на лавочке жарким летним днем под широкими раскидистыми каштанами он увидел рыжую девушку в кремовой юбке с белой сумочкой и широкой улыбкой. Как гуляли осенними вечерами робко держась за руки и свет от фонарей в парке отражался в её зеленых глазах. Розовые пионы, «выходи за меня», студенческая свадьба. Потом диплом, первая работа в конструкторском бюро. Рождение сына.
Детский сад, поделки из пластилина, утренники, первые ссадины и синяки. А как он упал с гаража? С этого старого кирпичного гаража во дворе куда каждое лето за абрикосами лазили все мальчишки района. И как он заботливо и нежно нес его с разбитой коленкой в травмпункт возле школы.
Пионерский лагерь, спрятанные под матрацем сигареты, разбитый мопед…
Что же случилось со мной? Когда говорил, что люблю их? Почему же всё стало так обыденно и серо?
Господи ну помоги же! Не могу я сейчас никак туда на верх. Нельзя мне. Люблю их всех. Жизни без них не представляю… Спаси и сохрани!
Тут с жутким грохотом гитара свалилась на пол. Вся квартира наполнилась треском и визгом порванных струн. Кот с диким ужасом вскочил и залез под кровать.
Катя вскочила и начала трясти мужа.
— О ужас! Сережа, что это было? Это война?
— Это гитара…
— Я же просила – сделай ты ей нормальный гвоздик. Этот плохой. Господи ну три часа ночи. Сейчас весь дом проснется. Ну не ужели трудно сделать сразу нормально? Три дня говорила, что упадет она. Кота еще перепугал, теперь весь день там сидеть будет. Хорошо, что Славка в походе, а то и его перепугал бы. Ну просила же сделай…
— Сделаю сегодня же. Обещаю. И проводку сделаем в субботу. Позвоню этому из ЖЭКа пусть сделает.
— Ну смотри мне. Обещал же.
— Кать… Катя…
— Ну чего тебе? Спать давай. Завтра на работу рано, а у меня отчеты.
— Люблю тебя очень. И Славку и всех наших… Шуру, папу твоего… Всех вас люблю.
— С чего вдруг признания такие? Еще и среди ночи. Приснилось что ли чего? Давно не слышала признаний от тебя.
— А я давно не говорил. А должен был… Каждый день должен…
— Я тоже тебя люблю. Сразу это поняла, как увидела тогда в институте. Помнишь? После экзамена? Прям как в книжках — с первого взгляда… Я всё помню, каждый наш день. И прогулки в парке и пионы, и свадьбу. А ты?
— Конечно помню. Всё помню… А ты помнишь баба Шура нам икону дарила? Где она там в шкафу лежит?
— Да там наверху под постельным. Тебе зачем она в три часа ночи?
— Да так… просто думал может достать-таки чего она там лежит. В сервант поставить… Подарок всё-таки, а то, чего она там пылится…
— Ну утром давай уже найду.
— Ага. Спокойной ночи.
— Главное тихой. Давай спим уже. Рано вставать.
…